Автор: Ирина Кондратьева
Банкротная практика – одна из самых востребованных в последние годы. Пока физические и юридические лица борются за лидерство по числу поданных заявлений, грядущие изменения в законодательстве создают больше вопросов, чем дают ответов. Как изменяется банкротное законодательство, зачем нужна реабилитация, где замечен судейский активизм и как инфантилизм в семейных отношениях влияет на судебную практику по банкротствам – обсудили представители госорганов и юридических компаний в ходе конференции «Банкротство–2015-2016: опыт проведения, технологии и правовые аспекты».
Новый год, новые законы
О том, каких изменений стоит ждать в банкротном законодательстве в ближайшее время, на конференции рассказал Дмитрий Скрипичников, заместитель начальника Экономического управления Госдумы РФ. Из тех законопроектов, которые могут быть приняты в ближайшее время, он упомянул закон о коллекторской деятельности – его принятия стоит ждать в весеннюю сессию, уверен депутат. Закон скорее усложнит работу коллекторов, но в этом те виноваты сами, заметил спикер: «Им долго нравилось работать в нерегулируемом пространстве, но если ты не отрегулируешь свою сферу сам, за тебя это сделает государство – и не всегда так, как ты хочешь».
Вступивший в силу в октябре прошлого года закон о банкротстве физлиц работает лучше, чем ждали, считает депутат. Но и тут пока есть над чем подумать. Один из самых актуальных вопросов – вознаграждение арбитражных управляющих, которое на сегодня слишком мало, что снижает их заинтересованность в деле. «Возможно, будет повышено вознаграждение управляющих, это имеет смысл», –заметил Скрипичников. Фикс большим сделать не удастся. Технически способ повысить вознаграждение – повысить процент, выплачиваемый управляющим. Можно было бы задуматься о системе обучения, которая даст гражданам возможность самостоятельно ходить в суды – но кто будет строить систему? Ответа на этот вопрос нет.
Еще один закон, который находится в высокой степени готовности, – закон об АСВ. А вот скорого принятия ожидаемого многими в юридическом сообществе закона о финансовом оздоровлении и несостоятельности ждать не стоит, уверен депутат.
Закон о финансовом оздоровлении слишком концептуально поменяет всю систему. Судебная система пока не готова отрабатывать дела о банкротстве в новом формате. Дмитрий Скрипичников, заместитель начальника Экономического управления Госдумы РФ.
Государство в зоне риска
О проблемах госорганов в банкротных процедурах рассказал Константин Чекмышев, начальник Управления обеспечения процедур банкротства ФНС России. «Мы крупнейший кредитор и участвуем в 9 из 10 процедур банкротства ИП», – рассказал он. При этом государство оказывается в зоне риска – и чаще всего в проигрыше. По федеральной статистике ФНС удаётся получить 4–5% от требуемых в рамках процедур банкротства средств, рассказал Чекмышев.
Процедура банкротства в первую очередь выгодна должнику, а не кредитору. Он получает работающий без заминок механизм списания долгов. 95% долга будет списано – но с нашей точки зрения это недопустимо. Это уникальная ситуация. ФНС имеет такие же интересы, как остальные кредиторы, и хотим исполнения обязательств. Экономика не будет работать хорошо, пока кредитор будет знать, что обязательства не будут исполнены или будут исполнены в размере 4–5% Константин Чекмышев, начальник Управления обеспечения процедур банкротства ФНС России.
При этом проблема не в законодательстве, а в том, что действующие механизмы не позволяют исключить злоупотребления – вывод активов и генерирование так называемой «дружественной задолженности», из-за чего права кредитора размываются. При этом виновники отделываются минимальными штрафами. Налоговая пытается взыскать сотни миллиардов рублей, но в итоге реально поступает на счета около 0,2% от этих сумм – то есть одна пятисотая. «Каков справедливый процент? Это 100%. Сейчас задача – как минимум увеличить нынешний процент в два раза», – заметил Чекмышев. Необходимо развитие механизмов неотвратимой и полной гражданской ответственности за злоупотребления в банкротстве, указал представитель ФНС, которые в том числе упростят для кредиторов привлечение реальных бенефициаров компаний – пока же единичные прецеденты, когда к ответственности привлекались реальные бенефициары, были основаны на следственных мероприятиях, заметил Чекмышев.
Еще одна проблема – финансовая. «По статистике ФСБ 70% должников не имеет источника финансирования процедур банкротства. ФНС решило не инициировать процедуры, которые будут экономически неэффективны», – сказал Чекмышев. При этом за процедурой банкротства возможных кандидатов на банкротство в 25 раз больше, чем тех, кто уже находится в процедурах банкротства, поделился статистикой представитель ФНС. Изменить ситуацию могло бы более жесткое отношение к корпоративной вуали, заметил он и признал: «Пока мы не видим источников финансирования процедуры банкротства – нужна возможность доказать вину тех, кто осознанно довел предприятие до банкротства».
Помочь государству могла бы «американская модель» банкротства, при которой государство имеет приоритет над другими кредиторами. Такой подход имеет под собой основания: «Государство не выбирает должника и не может хеджировать риски, долг может появиться неожиданно – в то время как для других кредиторов это ожидаемо».
Финансовое оздоровление: прогресс под вопросом
Одной из основных тем сессии стал обсуждаемый в правительстве законопроект «О финансовом оздоровлении и несостоятельности (банкротстве)», направленный на расширение возможностей по восстановлению платёжеспособности должника. По мнению Андрея Набережного, юриста АБ «Линия права», задачи этого законопроекта – увеличить число реабилитационных процедур, которые помогут не ликвидировать, а спасти должника, и нивелировать негативные последствия от ликвидации компании. Документ был доработан при сопротивлении банковского сектора и в нынешнем варианте скорее компромиссный – однако и такой вариант для нынешней банкротной практики революция: ведь реформировать предлагается не только процедуру, но и порядок ведения банкротства, считает эксперт.
Основные изменения – объединение двух реабилитационных процедур в одну, а также исключение процедуры наблюдения. «До процедуры наблюдения все уже понимают, чем всё закончится. Наблюдение не позволит достичь целей реабилитации. По сути получится ситуация, в которой пациент просит помощи, а доктор наблюдает его полгода, прежде чем её оказать. Для должника месяцы ожидания могут быть фатальны, он утратит возможность возобновить платежеспособность. Кредиторам отказ от процедуры тоже на пользу – их требования будут удовлетворены в значительно меньший срок», – пояснил Набережный.
«Изменения в процедурах не только позволят ускорить введение в отношении должника конкурсного производства. Помимо этого увеличивается реальный шанс реабилитировать должника. Это шаг на долгом пути развития процедур реабилитации в нашей стране».
Андрей Набережный, юрист АБ «Линия права»
Если представитель Госдумы отнёсся к возможности таких радикальных перемен скептически, то присутствовавшие на конференции юристы, напротив, уверены, что законопроект имеет все шансы быть принятым. Ориентировались в подготовке законопроекта на американскую модель банкротства, к которой, как рассказал Рустем Мифтахутдинов, доцент МГЮА, пришли в итоге и в Германии, где ранее исходили исключительно из принципа равенства всех должников, и во Франции, где применялась патерналистская модель – в приоритете сохранение предприятия, рабочих мест, и государство в очереди кредиторов стояло ниже бизнеса. Американская схема говорит: без налогов нет государства и социальной составляющей политики, сначала налоги, потом реализация принципа равенства кредиторов, что существенно повышает договороспособность до того, как начата процедура банкротства и в дело вмешалось государство. Помогает и институт под названием cramdown, суть которого в том, что решение об утверждении плана спасения бизнеса может быть принято судом без согласия сторон, что также ставит должника в более выгодные условия, вынуждая кредиторов договариваться. «Американскому суду не надо решать сложные вопросы – надо только доказать, что при реабилитации кредиторы получат больше, чем в банкротстве. При приоритете налогов это просто,» – говорит Мифтахутдинов. Также должник сохраняется во владении – отстранение возможно только тогда, когда доказана его некомпетентность.
«Никто так не знает свой бизнес и не заинтересован в его спасении, как сам должник». Рустем Мифтахутдинов, доцент МГЮА
Есть и классы кредиторов, что помогает предусмотреть разные условия для разных типов кредиторов внутри одной очереди, что также повышает договороспособность.
Российский законопроект движется в направлении американской модели, уже воспринятой странами Европы, однако большой вопрос, насколько успешным будет реализация модели, если ее механизмы реализуются лишь частично. Так, хотя сегодняшняя редакция законопроекта предоставляет должнику возможность самостоятельно подавать заявление о реабилитации, что позволит избежать продажи бизнеса по заниженной цене, но возможность сохранения менеджмента – а значит, и контроля над бизнесом – сведена на нет. При том, что вводятся классы кредиторов, они по-прежнему сохранены в своей монопольной власти. Не решена и проблема установления фактической, а не формальной аффилированности кредиторов – никаких критериев для этого нет.
В идеале процедура должна работать для тех, кто еще не банкрот, но скоро будет: сейчас 80% банкротных дел возбуждаются с нулевым активом, напомнил Мифтахутдинов, и ситуацию надо менять.
Во второй сессии, посвященной оспариванию сделок банкротов, Александр Дондоков, юрист АБ «Линия права», рассказал о последних тенденциях в судебной практике по делам об оспаривании сделок на основании ст. 10 и 168 ГК РФ. Он осветил основные проблемы разграничения данного состава недействительности со специальными составами, предусмотренными законодательством о банкротстве.
О пороках действующего банкротного законодательства говорил Сергей Лисин, советник BGP Litigation. Он перечислил «неразрушимые» способы вывода активов, которые используются компаниями и с трудом оспариваются в судах:
Создание дочерней структуры и внесение активов в оплату ее уставного капитала;
Продажа активов на основании рыночного договора купли-продажи, оплата по которому производится не на счёт должника, а по его указанию в пользу третьего лица;
Получение авансового платежа от должника (банкрота) по договору.
В ходе сессии эксперты указали и на косвенные последствия закона о банкротстве физлиц — в частности, на то, что суды стали чаще привлекать физлиц к субсидиарной ответственности. «Суды теперь думают, что если раньше они привлекали к ответственности физическое лицо и ему с этим надо дальше жить, что тяжело – особенно если речь о большой сумме, то теперь они рассуждают так: тебе же дали институт банкротства физического лица, если ты не глупый, то ты очистишься и больших проблем не будет,» – разъяснил один из участников дискуссии причины сложившегося тренда.
В своем выступлении Дмитрий Морев, эксперт Центра развития современного права, осветил вопросы привлечения контролирующих должника лиц к субсидиарной ответственности: «Значительная часть банкротств в РФ носит недобросовестный характер и направлена на уклонение от погашения кредиторской задолженности. При этом арбитражная практика в спорах о привлечении к субсидиарной ответственности складывается так, что бремя доказывания всех элементов гражданского правонарушения перекладывается на заявителей по этим спорам», – отметил выступающий. Учитывая частую утрату документов должника, добиться положительного решения по таким делам бывает очень сложно, пояснил Морев. В связи с этим экономколлегия сформулировала ряд правовых позиций, направленных на упрощение доказывания в таких делах в случае недобросовестного поведения руководителя должника: «В частности, была предусмотрена презумпция причинно-следственной связи между действиями руководителя и наступившими последствиями в виде невозможности удовлетворения требований кредиторов».
Банкротство по-семейному
Заключительная сессия конференции была посвящена банкротству физлиц, число исков по которому, согласно анализу, представленному Владимиром Ефремовым, главным юрисконсультом ВТБ, опережает банкрототство юрлиц с декабря 2015 года. Эффективность института по первым месяцам работы оценил Василий Раудин, руководитель группы по делам о банкротстве юридической фирмы ЮСТ, ассоциированный партнёр. Чтобы банкротства приобрели массовый характер, у этого кого-то должны быть деньги на процедуру – но в России таким могут похвастаться немногие, обратил внимание он. В итоге в процессе не заинтересованы управляющие.
Гражданин в спроре слабее, чем юридическое лицо. Более сильной стороной является лицо, выступающее профессионалом в соответствующей сфере – например, банк. Василий Раудин, руководитель группы по делам о банкротстве юридической фирмы ЮСТ
О практике банкротства супругов рассказал Олег Зайцев, консультант Исследовательского центра частного права. Уклоняться от обсуждения этого вопроса больше невозможно, и здесь инициативу взял на себя суд. «Судьи способны творить право там, где необходимо», – заметил Зайцев, указав на пример судейского активизма – фактическое введение института банкротства общего имущества супругов Новосибирским судом.
«В нормальной ситуации долги у мужа и жены общие. Это в конечном итоге удобно и для жены, и для кредиторов, и для должников. То есть судебный активизм – это хорошо. Идея уже состоялась – надо обсуждать нюансы.» Олег Зайцев, консультант Исследовательского центра частного права
То, что в вопросах общего долга существует презумпция согласия, нормально, убежден Зайцев: «Почему презюмируется согласие? Семья строится на любви, и в этом вся штука! Если два дееспособных человека заключили брак, основанный на любви, у нас нет оснований им не доверять. Они не будут вредить друг другу, а маргинальные случаи, когда согласие нужно, – их сложно понять», – заметил Зайцев. Ведь супруги должны быть вместе и в горе, и в радости, напомнил он собравшимся, но о первом часто забывают. «Это инфантилизм, который силён в российском обществе: гражданин постоянно просит защитить его от самого себя. Он постоянно хочет только плюсов, а минусов – нет. Надо избавляться от инфантильного поведения. Брак – шаг взаимного доверия, ты разделяешь с человеком судьбу!»
Но стоит помнить и о случаях, когда презумпции согласия всё же нет, предупредил эксперт: с даты признания гражданина банкротом всем распряжается управляющий, и он как раз может пренебречь интересами супруга. Сложностей добавится и у банков: они обязаны следить, признан ли клиент банкротом, и в отношениях с ним учитывать это, но обязан ли банк учесть банкротство супруга – сказать сложно. «Но банки вынуждены обсуждать это, пора начинать об этом задумываться,» – признал Зайцев.
Актуален и вопрос о разделе имущества при банкротстве. «Раздел имущества – это всегда мена или купля. Раздел после признания гражданина банкротом по сути невозможен, есть только один способ – продать имущество и поделить деньги,»– указал Олег Зайцев, причём продавать придётся на торгах тому, кто предложит большую цену. Аргументы типа «я строил этот дом и вложил в него душу» здесь не действуют – продадут имущество тому, кто заплатит больше. «Ведь кредиторам нужна не душа,» – заметил эксперт.