Дмитрий Морев
Гринмейл (корпоративный шантаж) имеет безусловно негативную оценку как в обществе, так и в экспертной среде. Это, в целом, признанное зло.
Однако часто бывает, что одно зло появляется как ответ на другое и в случае с корпоративным шантажом (в попытке подороже продать акции/доли предприятия) это проявляется очень четко. В российских условиях особенно.
С одной из таких ситуаций автору этого поста пришлось столкнуться в региональном арбитражном суде. Предметом спора стало исключение нескольких миноритарных участников из большого производственного ОБЩЕСТВА С ОГРАНИЧЕННОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТЬЮ.
Истцы обвиняли миноритариев в фактическом саботаже деятельности Общества – уклонении от участия в собраниях (где их голоса необходимы для решения принципиальных вопросов, в том числе избрания директора); оспаривании сделок общества – как крупных и сделок с заинтересованностью (без веских формальных оснований); систематическом истребовании большого объема разных документов.
Какова же позиция Ответчиков? Логично предположить, что они стали оправдываться и опровергать недобросовестность своих действий, указывая на наличие веских и объективных оснований к неучастию в корпоративных собраниях и оспариванию сделок.
Но — НЕТ. Ответчики прямым текстом сообщили суду, что полагают свои действия вынужденным злоупотреблением, направленным на защиту от недобросовестности мажоритарных участников и контролируемого ими Общества. Правовым обоснованием такой позиции стала норма о самозащите гражданских прав (статья 14 ГК РФ).
На первый взгляд – странная конструкция и едва ли она поможет достичь успеха. Другая сторона спора ожидаемо сослалась на то, что недобросовестное поведение (признанное Ответчиком) является противоправным и не может быть способом защиты (самозащиты) имущественного интереса, кроме того, закон предоставляет достаточно легальных и добросовестных способов отстаивания нарушенного права.
Ну что ж, тут все логично и верно. Но только на первый взгляд — если не вникать в обстоятельства дела.
А обстоятельства эти достаточно распространенные и вполне банальные. Мажоритарные участники в свое время взяли под контроль производственное ОАО, «выдавили» из него основную массу миноритариев (консолидацией и выкупом, скупкой акций по бросовым ценам). Стойкими оказались только три человека, вытеснить которых не удалось и с ними пришлось договариваться. Затем ОАО было «преобразовано» в ООО, участниками которого стали мажоритарии, контролирующие почти две трети долей и несломленные миноритарии с остальными долями.
Но группа крупных участников, естественно, не пожелала делиться доходами от производственной деятельности с настырными владельцами миноритарной доли, для чего была выстроена обычная для такой ситуации схема: вся продукция предприятия уходила в рынок через контролируемые мажоритариями компании (где, таким образом, оседала прибыль и куда вытягивался оборотный капитал завода), в дополнение к этому предприятие получало займы от кипрских компаний (тоже контролируемых доминирующими участниками) и уплачивало значительные проценты – понятно в чей карман и кому в ущерб. А еще у предприятия (ООО) были выкуплены на аффилированные структуры лакомые (и технологически необходимые) куски недвижимости и оборудование, которые затем сдавались в аренду самому предприятию.
В общем до боли знакомая «классика» корпоративного поведения «хозяев» приватизированных производственных активов, которая преследует две очевидных цеди – лишить миноритариев любого дохода от бизнеса и оптимизировать налогообложение от производственной и коммерческой деятельности.
В процессе, о котором идет речь, миноритариям удалось собрать уникальный доказательственный материал по изложенным выше эпизодам «корпоративной и налоговой оптимизации», которая была проведена мажоритариями.
После того, как весь этот материал в ответ на обвинения Истцов (доминирующих участников) в недобросовестности миноритариев, был «вывален» в заседании суда – региональный арбитр был явно озадачен. Злоупотребление против недобросовестности. Как быть? Пока арбитр думает – стороны пытаются договориться. И это лучший для них выход – слишком много грязного белья этот спор вывернул наружу.
Нужно отдать должное Ответчикам – совокупность изложенных фактов они сопроводили оригинальным комментарием, указав, что, действуя законными и легальными способами, они не могли отстоять свои права, поскольку в подавляющем большинстве случаев формальных оснований для оспаривания тех или иных действий мажоритариев и общества не было (признаков крупных сделок, сделок с заинтересованностью; пороков хозяйственных сделок и т.д. и т.п.). Поэтому фактически единственным ответом на несправедливую систему, эффективным способом защиты (самозащиты) были «подрывные действия», которые тем не менее были призваны пресечь причинение ущерба миноритариям и/или добиться выкупа долей по их фактической стоимости.
Не скрою у меня по мотивам этого дела напрашивается классическая фраза – «такая самозащита нам не нужна». Конечно, но она неизбежна, если у миноритариев не будет другого выхода кроме саботажа.
Миноритарный участники обществ на сегодняшний день сильно ограничены в защите своих прав гражданским, корпоративным и «банкротным» законодательством, а также практикой применения соответствующих норм судами. По сути, единственной возможностью добиться защиты своих интересов являются ссылки на недобросовестное поведение, нарушение баланса интересов, необходимость выявление действительного смысла хозяйственной операции. Но применение таких институтов в арбитражной системе пока носит ограниченный характер – свободно и инициативно ими оперирует только Верховный Суд в данном случае в лице «Экономической» Коллегии (в частности, Определения №№305-ЭС14-2332, 309-ЭС14-923, 307-ЭС14-8853).
Этой заметкой я, конечно, не предлагаю втягиваться в доктринальную дискуссию по поводу возможности защиты легального имущественного интереса посредством злоупотребления правом – это самостоятельная тема, скорее, для научных умов. Более того – не буду утверждать, что случаи корпоративных злоупотреблений требует вмешательства законодателя.
На мой взгляд, выходом из сложившейся ситуации является широкое использование упомянутых выше подходов (оценка добросовестности, баланса интересов и т.д.). Но это нужно делать, скорее, не в тех спорах, где сталкивается одна недобросовестность с другой, а задолго до этого – на стадии формирующегося корпоративного конфликта, когда стороны не зашли так далеко (в процессе оспаривания решений собраний, действий генерального директора, сделок).
И здесь я не склонен разделять опасений, что это все может привести к массовому игнорированию императивных норм и торжеству субъективного усмотрения. На само деле, выявление фактической цели, оценка баланса корпоративных интересов и добросовестности сторон – в подавляющем большинстве случаев позволяет достаточно четко понять и защитить нарушенный интерес.
Важно также то, что вопросы защиты частных имущественных прав миноритарных акционеров/участников непосредственно связаны с защитой публичного фискального интереса – недобросовестные корпоративные схемы, направленные на ущемление интересов миноритариев, как правило, имеют и другую цель – налоговую минимизацию. Соответственно в корпоративных спорах, суды могут использовать ту же методологию, которая успешно применяется в фискальных спорах — оценка добросовестности, срывание корпоративной вуали (выявление взаимозависимости и конечных бенефициаров), выявление действительного смысла и т.д. и т.п.