В делах о банкротстве злоупотребления часто прикрывают под видом добросовестных сделок. Поэтому одна из целей экономколлегии ВС – снять с этого «волка» «овечью шкуру». Для этого следует оценивать сделки не отдельно, а в совокупности, и определять их действительный экономический смысл. Кроме того, экономколлегия растолковала смысл некоторых норм и обратила внимание на процессуальные нарушения. Ведущий эксперт Центра развития современного права Дмитрий Морев проанализировал банкротную практику и дал советы участникам дел.
Практика по делам о банкротстве на уровне Судебной коллегии по экономическим спорам (СКЭС) Верховного суда очень разнообразна и затрагивает различные отрасли права – гражданскую, финансовую, налоговую, процессуальную и прочие. Кроме того, экономколлегия нередко обращается к принципам права и доктринальным подходам, поскольку в этой сфере часто встречаются злоупотребления и попытки прикрыть фиктивными построениями действительный (и часто недобросовестный) смысл хозяйственных операций. Экономическая коллегия, рассматривая «банкротные» дела, решает несколько важных задач: от устранения ошибочного (формального и/или несистемного) применения норм права до выявления недобросовестных схем уклонения от долгов.
В первом квартале 2017 года СКЭС рассмотрела несколько интересных дел, которые, с одной стороны, характеризуют типичные ошибки нижестоящих судов, с другой, вносят ясность и укрепляют единообразие практики. Это помогает сократить число споров и упростить их рассмотрение, а участникам банкротных дел позволяет с большей предсказуемостью планировать свои действия.
- Вывод или уменьшение активов: как распутать сложную схему
Игра в наперстки: обменять ликвидное на неликвидное
Недобросовестные схемы с выводом или уменьшением активов обычно замысловаты и структурированны. Здесь в ход идут сделки по продаже имущества на формально законных основаниях, увеличение количества аффилированных кредиторов в реестре должника и прочие механизмы. Их главная цель – минимизировать погашение требований сторонних кредиторов, корпоративно не связанных с самим должником. Экономическая коллегия уже не раз показывала, как выявлять сложные схемы, которые ущемляют интересы конкурсных кредиторов. Надо применить комплексный подход и исследовать широкий круг обстоятельств, связанных с предметом спора (сделкой или действием). Не стала исключением и кассационная практика ВС первого квартала 2017 года.
В деле № 305-ЭС16-12827 (А40-121454/2012) конкурсным управляющим оспаривалась сделка банкрота (ОАО «Нижноватомэнергосбыт») с его должником (ООО «Югводоканал») как совершенная с неравноценным встречным исполнением в ущерб интересам кредиторов. По условиям договора, «Югводоканал» в счет погашения своего долга передал банкроту несколько банковских векселей на весьма крупную сумму. Ценные бумаги не осели «мертвым грузом» на балансе (чего можно было бы ожидать в подобной ситуации). Наоборот, «Нижноватомэнергосбыт» погасил ими свой долг перед неким ООО «ОмикРон». Поскольку последний эпизод суды расценили как «выгодное» коммерческое использование векселей, они отказали управляющему и не стали признавать недействительной первую сделку с «Югводоканалом».
На первый взгляд, тут вполне легальная и экономически выгодная для должника цепочка сделок, пусть даже в ней фигурируют вечно подозрительные векселя. С их помощью банкрот гасит долг перед одним из кредиторов. На первый взгляд, это увеличивает шансы прочих конкурсных кредиторов удовлетворить свои требования. Но на самом деле сделка уменьшает конкурсную массу и невыгодна для сторонних кредиторов. Об этом говорит ряд важных обстоятельств, на которые не обратили внимания нижестоящие инстанции.
Коллегия, соглашаясь с арбитражным управляющим, указала на то, что суды не исследовали экономическую природу (и соответственно деловой смысл) сделки должника по переводу собственных долгов на ООО «ОмикРон», в счет которой и были переданы полученные от «Югводоканала» векселя. Смысл и результат именно этой сделки и определяет добросовестность всей цепочки движения векселей с погашением соответствующих долгов, посчитала СКЭС. По ее мнению, суды проигнорировали аффилированность и историю хозяйственных отношений банкрота и «Югводоканала». А ведь последний до банкротства «Нижноватомэнергосбыта» накопил перед ним много ликвидных долгов, которые пригодились бы в конкурсной массе. А вот рыночная стоимость векселей и выгода их передачи были довольно сомнительны. Ценные бумаги могли использовать для вывода ликвидного актива (дебиторской задолженности аффилированной компании).
Подход, продемонстрированный Коллегией в этом деле, ориентирует суды расширять предмет исследования по подобным спорам, существенно упрощая доказывание случаев недобросовестности. Оценивать сомнительные операции надо комплексно, что позволит учесть общий контекст хозяйственных отношений должника с его контрагентами.
Как звено выпало из цепочки сделок
В рамках обособленного спора по делу о банкротстве № 307-ЭС16-3765 (А66-4283/2014) конкурсный управляющий поставил под сомнение законность продажи должником большого объема оборудования за два года до его признания банкротом. Нижестоящие суды не нашли в сделке ничего подозрительного, но СКЭС с ними не согласилась. Она дала такое указание: чтобы определить, причинила ли сделка вред кредиторам, необходимо учитывать условия всех взаимосвязанных сделок и обстоятельств их заключения – то есть продажи должником оборудования и последующего получения его же в лизинг от лизинговой компании (покупателя). Как напомнила СКЭС, возвратный лизинг – это по сути кредитование продавца (одновременно лизингополучателя этого оборудования) лизингодателем (покупателем и временным владельцем имущества), а разница между ценой проданного оборудования. А справедливость, разумность и рыночность сделки купли-продажи можно оценить по разнице между ценой проданного оборудования и лизинговыми платежами.
Экономический анализ этих отношений, представленный одним участников дела, показал, что должник платит около 40% годовых за пользование денежными средствами лизинговой компании, в то время как средняя ставка по кредитам в крупнейших банках в этот период составляла около 14%. Получается, суды исследовали лишь продажу оборудования, но не лизинг, что не дало им полной картины законности и экономической обоснованности цепочки сделок.
Дело примечательно также тем, что в нем Коллегия использовала экономический расчет, представленный одним из участников процесса (о соотношении лизингового платежа и ставки банковского процента). Он подтвердил ущемление экономических интересов Должника и неравноценное встречное исполнение со стороны его контрагента. Это должно подтолкнуть участников подобных процессов самостоятельно собирать и анализировать экономическую информацию там, где это не требует участия эксперта.
Мнимая равноценность
В деле № 303-ЭС16-16877 (А16-1418/2014) суды оценивали сделку должника по перенайму права на земельный участок. Апелляция с кассацией сочли, что уступка должником прав и обязанностей по договору аренды земельного участка не может считаться подозрительной с неравноценным встречным предоставлением (по правилам пункта 1 статьи 61.2 Закона о банкротстве). Как указывали суды, сделка влечет не только передачу прав (владения и пользования земельным участком), но и освобождение от внесения арендной платы в пользу собственника участка, что и является надлежащим встречным предоставлением по такой сделке.
Однако, как отметила Коллегия (согласившись с судом первой инстанции), при оценке баланса коммерческих интересов сторон сделки по перенайму следует учитывать также и то, что в соответствии с действующим законодательством и сложившейся деловой практикой, передача земельных участков в аренду может быть сопряжена с дополнительной оплатой такого права (помимо периодически вносимых арендных платежей), причем как на этапе первичного заключения договора, так и уступки прав по нему.
В материалы дела были представлены многочисленные доказательства того, что передача в аренду сходных земельных участков осуществляется в этом регионе по результатам торгов, победителем которых становится лицо, предлагающее наибольшую сумму за заключение договора аренды. Это обстоятельство указывает на то, передача прав аренды без дополнительной оплаты за перенаем идет в разрез с коммерческой практикой региона (соответствующими видами сделок на рынке) и причиняет ущерб интересам кредиторов. А само спорное правоотношение следует признать неравноценным встречным исполнением со стороны контрагента Должника (пункт 1 статьи 61.2 Закона о банкротстве).
В этом деле СКЭС признала ошибочным безусловное и некритичное признание общих подходов к определению возмездности сделки по перенайму (уступке права аренды), а также указала на необходимость учета специфики коммерческого оборота таких прав в конкретных условиях и в конкретном регионе.
Поручители: один за всех и все за одного
Еще одно дело, рассмотренное СКЭС, – № 306-ЭС16-17647 (А12-45752/2015) – позволяет увидеть, как выявление коллегией аффилированности сторон сложного обеспечительного правоотношения, а также действительного смысла финансовых и правовых действий сторон не позволили необоснованно увеличить «дружественное» требование в реестре банкротящегося физического лица.
Фабула дела проста: залогодатель (не являющийся должником) исполнил обязательство за должника, соответственно получив суброгационные требования к должнику (ст.384, 387 ГК РФ) и регрессные к группе лиц, поручившихся за должника (статья 325 ГК РФ). Бывший залогодатель выбрал простой вариант дальнейших действий – он предъявил регрессные требования только к одному из поручителей (заявив требования о включении в реестр кредиторов этого поручителя). Суды трех инстанций согласились с этим.
Но вот СКЭС обратила внимание на довод, который озвучивали иные кредиторы и который был проигнорирован судами – довод о том, что залогодатель (выполнивший обязательства за должника), сам должник, многочисленные поручители должника являются взаимозависимыми лицами. А это может означать, что всех поручителей должника следует считать совместными поручителями по смыслу п. 3 ст. 363 ГК РФ, которые отвечают перед должником солидарно. И если один из таких солидарных должников исполнит общую солидарную обязанность, он имеет право регресса к остальным должникам в равных долях. В этом деле это означало, что бывший залогодатель (при доказанности совместного поручительства) был не вправе предъявлять требование в полном объеме к одному из прочих поручителей.
В общем, аффилированность «потянула» совместное поручительство, последнее вызвало к жизни правила, которые возникают при исполнении обязанности одним из солидарных должников, и все это не позволило залогодателю (погасившему задолженности перед кредитором) войти в реестр одного из поручителей все суммой.
Это дело демонстрирует, как, казалось бы, простая цивилистическая конструкция, предположительно призванная определенным образом повлиять на процедуру банкротства физического лица, «споткнулась» о выявленную взаимозависимость группы поручителей, которая в данном случае могла преследовать цели, ущемляющие интересы иных кредиторов.
Выводы
Если попытаться выделить некоторые общие принципы, на которых основана практика СКЭС в сфере банкротства по спорам, связанным с защитой интересов кредиторов и исключения злоупотреблений, то их можно уложить в несколько основных пунктов:
1) Расширение предмета исследования, включение в него не только оспариваемых сделок (действий), но и тех, которые неразрывно связаны с ними и совместно формируют итоговый правовой и/или коммерческий результат для всех заинтересованных лиц (должника и кредиторов). СКЭС, исходя из приведенных выше дел, считает, что оценке подлежит не промежуточный результат отдельной оспариваемой сделки, а именно итоговый, который позволяет судить о наличии или отсутствии признаков нарушенности прав участвующих в процедурах банкротства лиц (прежде всего кредиторов).
2) Отношения в сфере банкротства носят исключительно экономический характер, поэтому оценка интересов сторон может и должна опираться на конкретные цифры, характеризующие экономическую выгоду или, напротив, потери сторон процесса. Учитывая, что участники процедуры банкротства – преимущественно профессиональные участники хозяйственных отношений – свободны в предоставлении собственных экономических расчетов, это может только приветствоваться судами.
3) Законодательство и практика выработали и закрепили определенные подходы к оценке возмездности, выгодности и законности некоторых сделок, однако такие подходы опираются на определенные обстоятельства (установленные в рамках отдельных дел) и могут быть опровергнуты спецификой другого спорного правоотношения. И здесь успех оспаривания недобросовестных действий зависит от активности потерпевших – от того, насколько заинтересованным лицам удастся доказать собрать и представить необходимые доказательства и убедить суд в определенной недобросовестной направленности действий отдельных лиц.
Пожалуй, эти выводы можно взять на заметку как кредиторам, борющимся за максимальное удовлетворение своих требований в процедуре банкротства должника, так и недобросовестному менеджменту должника, продолжающему использовать устаревшую практику, а также традиционные механизмы вывода активов, размытия реестра кредиторов и т. д. и т. п.
- Банкротные нормы: выявить смысл, а уж потом применить
Правильное применение законодательства требует от судей и участвующих в деле лиц не только хорошего знания правовых норм и умения их истолковать, используя хорошо известные механизмы, но способности выявления цели и смысла правового регулирования, заложенного в отдельные нормы законодателем.
Значительную роль такому подходу арбитражных судов к применению норм права отводил Высший Арбитражный Суд РФ, в частности в Постановлении Пленума ВАС РФ № 16 от 14.03.2014 года «О свободе договора и его пределах».
При рассмотрении «банкротных» споров СКЭС, учитывая сложность этой сферы законодательства, довольно часто приходится обращаться к заложенному в применимые нормы смыслу и целям регулирования спорного правоотношения. Такой подход позволяет не только разрешить отдельные спорные ситуации, но и сформировать общие подходы к единообразному разрешению некоторых категорий дел.
Злоупотребление должника или кредиторов?
В деле № 305-ЭС16-15945 (А41-108121/2012) окружной арбитражный суд посчитал, что группа физических лиц, обратившихся в суд с заявлением кредиторов о признании должника банкротом, была незаконно лишена права на возбуждение соответствующей процедуры и назначение предложенного ими арбитражного управляющего, поскольку существующая перед ними задолженность была погашена третьим лицом путем внесения денежных средств в депозит нотариуса (в связи с чем их заявление было оставлено без рассмотрения).
Действия третьего лица (погасившего задолженность за должника) окружной суд оценил как недобросовестное препятствие введению процедуры банкротства и назначению выбранного физическими лицами арбитражного управляющего, в итоге акты нижестоящих судов были отменены и дело направлено на новое рассмотрение.
Экономическая коллегия, рассматривая жалобу общества (в отношении которого подавалось заявление) указала, что, как следует из основных принципов законодательства о банкротстве, законный материальный интерес любого кредитора должника заключается в наиболее полном погашении заявленных им требований, поэтому все институты процедуры банкротства (включая назначения арбитражного управляющего) подчиняются именно этой цели.
СКЭС указала, что в условиях, когда задолженность перед заявителями погашена, их интерес к назначению арбитражного управляющего отсутствует, а любой иной интерес – в частности, контролируемое через «своего» арбитражного управляющего банкротство должника – правомерным и подлежащим защите считать нельзя.
В этой связи у заявителей, получивших полное удовлетворение требований от должника, отсутствуют нарушенные права, которые могли бы быть защищены введением процедуры банкротства и назначением предложенного ими арбитражного управляющего.
Эта правовая позиция имеет важное значение, поскольку устраняет споры о возможности погашения задолженности должника перед кредиторами на этапе подачи заявления о признании должника банкротом и исключает квалификацию таких действий как недобросовестное воспрепятствование введению наблюдения и назначению управляющего. Такой подход следует рассматривать как способ борьбы с недобросовестными кредиторами, целью которых является не погашение долга, а инициирование банкротства со «своей» кандидатурой управляющего во главе.
Банкрот, который не мог позволить себе банкротство
В деле № 304-ЭС16-14541 (А70-14095/2015) арбитражные суды, прекращая производство по делу о банкротстве гражданина, сослались на то, что у него отсутствует имущество, за счет которого могут быть погашены требования кредиторов, а также денежные средства, необходимые для возмещения всех судебных расходов на проведение процедуры реализации имущества. В итоге суды пришли к выводу: в таких условиях поданное гражданином заявление преследует неправомерный интерес – списание в судебном порядке денежных обязательств должника (что является потенциальным нарушением интересов кредиторов).
СКЭС, отменяя судебные акты по делу, указала, что один лишь факт подачи заявления гражданина о признании его банкротом нельзя считать свидетельством его недобросовестности. Положения о банкротстве гражданина призваны уравновесить интересы должника и его кредиторов, для этих целей законом предусмотрены механизмы, с одной стороны? исключающие банкротство лиц, испытывающих временные затруднения, с другой, положения о неосвобождении недобросовестного должника от накопленных обязательств.
Смысл положений закона о банкротстве гражданина, по мнению СКЭС, сводится к тому, что ему гарантировано соблюдение всех процедур, предусмотренных этим законом и только по их результату принятие соответствующих решений (в том числе списание накопленной задолженности или недопустимость такого списания в случае выявленной недобросовестности).
Высказанная по этому делу позиция СКЭС является важной гарантией интересов Должников – физических лиц, ограничивая суды в праве произвольно (до проведения соответствующих процедур) делать выводы о недобросовестном поведении должника. Такой вывод может быть сделан только по результатам проведения процедур банкротства гражданина. Тем самым СКЭС подчеркнула сбалансированный характер положения закона о банкротстве.
Залоговые права – это еще не залог
В деле № 301-ЭС16-16279 (А11-9381/2015) арбитражные суды столкнулись с проблемой применения пункта 5 статьи 334 ГК РФ в делах о банкротстве. Положения этого пункта наделяют кредитора (в чьих интересах был наложен запрет на распоряжение имуществом) правами и обязанностями залогодержателя в отношении этого имущества с момента вступления в силу решения суда, которым требования такого кредитора были удовлетворены.
В рамках этого дела требования одного из кредиторов (в пользу которого арбитражным судом был наложен арест на имущество должника) были включены в третью очередь как обеспеченные залогом. Такой подход посчитали законным суды всех трех инстанций.
Однако СКЭС не согласилась с нижестоящими судами, выявив и противопоставив смысл правового регулирования классического залога и залоговых прав, предусмотренных пунктом 5 статьи 334 ГК РФ.
Прежде всего СКЭС отметила, что залоговые права, предусмотренные пунктом 5 статьи 334 ГК РФ, не являются полноценным залогом, возникающим по воле сторон (или указанию закона) из материальных правоотношений. Их источником являются в основном процессуальные отношения, характеризуемые участием и широким усмотрением государственного органа – в отношении оснований запрета, определения состава самого имущества и других обстоятельств. При этом закон о банкротстве запрещает удовлетворение реестровых требований, основанных на судебных актах, в индивидуальном порядке и не содержит норм о привилегированном положении лица, в пользу которого наложен арест.
Иными словами, СКЭС признала, что нормы о расчетах с кредиторами направлены на максимальную унификацию их прав и уравнивание их возможностей в получении удовлетворения требований (с учетом очередности и некоторых иных обстоятельств), поэтому разный режим удовлетворения требований в зависимости от их процессуального характера (ранее наложенных арестов) будет противоречить смыслу соответствующих положений закона о банкротстве и нарушать баланс интересов кредиторов одной очереди.
- Процессуальные нарушения
Устранение процессуальных нарушений нижестоящих судов – важное направление деятельности СКЭС ВС, и оно проявляется в различных видах кассационного производства. Не является исключением и практика по банкротным делам.
Не допустить конкуреции судебных решений
В деле № 305-ЭС16-19173 (А40-221362/2015) СКЭС отметила, что окружной суд, отвергнув выводы, положенные в основу судебных актов по другому делу, тем самым пересмотрел эти судебные постановления в неустановленном процессуальном порядке и принял судебный акт, существенно противоречащий ранее принятым и сохраняющим силу.
Таким образом, игнорирование обязательных для суда (установленных в рамках другого судебного производства) обстоятельств коллегия фактически приравняла к незаконному пересмотру судебных актов по другим делам, результатом которого являются разные (конкурирующие между собой судебные акты) и возникшая правовая неопределенность в отношении обстоятельств дела.
В деле № 307-ЭС15-19016 (А56-12248/2013) СКЭС, констатируя игнорирование нижестоящими судами обстоятельств, установленных ранее в иных арбитражных производствах, указала, что даже иной состав лиц и отсутствие преюдиции не дает суду оснований отвергнуть выводы судебных актов по другому делу без указания соответствующих мотивов. При этом коллегия сослалась на правовые позиции, сформулированные в Постановлениях Пленумов ВАС И ВС РФ (в частности, п. 2 Пленума ВАС РФ от 23.07.2009 года № 57; п. 4 Постановления Пленума Верховного Суда РФ № 10, Пленума ВАС РФ № 22 от 22.04.2010).
В указанных выше делах коллегия продолжила последовательно проводить принцип недопустимости противоречивости судебных актов по разным делам (даже при отсутствии оснований для формальной преюдициии), обязывая суды учитывать обязательные для них обстоятельства, установленные в иных производствах (с одинаковым составом участников) и давать комментарии иным выводам во всех прочих случаях (при разных составах участников).
Нарушения подсудности
На практике значительное количество процессуальных ошибок связано с нарушением подсудности споров, когда кредиторы должника, в отношении которого возбуждена процедура банкротства, пытаются добиться удовлетворения реестровых по своей сути требований в рамках самостоятельных арбитражных производств. Такие действия тоже можно отнести к определенному виду злоупотреблений, поскольку заявители в такой ситуации пытаются получить необоснованное преимущество перед реестровыми кредиторами.
В одном из таких дел № 302-ЭС16-17715 (А58-4216/2015) истец в отдельном процессе пытался добиться удовлетворения гарантийных требований к ответчику (возникших в связи с некачественным выполнением подрядных работ), притом что в отношении ответчика к этому времени была возбуждена процедура банкротства (введено конкурсное производство). Суды поддержали истца, считая гарантийные требования неденежными и не подлежащими рассмотрению в деле о банкротстве.
СКЭС, со своей стороны, указала, что с момента открытия конкурсного производства происходит трансформация неденежного требования (в данном случае исполнение гарантийных обязательств) в денежное требование по выплате подрядчиком компенсации за некачественно выполненные подрядные работы. Коллегия отметила, что обратный подход привел бы к тому, что требования, носящие реестровый характер, были бы удовлетворены в первоочередном порядке.
- Выводы
Оценивая в целом практику СКЭС по банкротным делам за первый квартал 2017 года, следует отметить два основных обстоятельства – дальнейшее расширение предмета исследования по таким делам, которое позволяет эффективно выявлять случаи злоупотреблений в процедурах банкротства (чаще всего в виде нарушения интересов кредиторов), а также растущую активность заявителей (кредиторов, конкурсных управляющих) в сборе доказательств, предоставлении экономических расчетов, истолкованию фактических действий лиц, злоупотребляющих своими правами. Такая активность сама по себе вполне соответствует той роли, которую отводят лицам, участвующим в арбитражных производствах АПК РФ и ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)», и позволяет эффективно бороться со сложившимися недобросовестными схемами в сфере банкротства предприятий и граждан, а также содействуют формированию соответствующей практики.